Как пчелы разговаривают друг с другом

В предыдущих главах говорилось о дрессировке, которая позволяет получить некоторые данные о чувствах пчел. Предпосылкой для таких опытов служит то, что пчелы, которых мы хотим дрессировать, прилетают к нашему опытному столику. Чтобы привлечь пчел к опытному столику, положим на него несколько листов бумаги, обильно смазанных медом. В большинстве случаев проходит несколько часов, а нередко и несколько дней, пока одна из снующих повсюду в поисках корма разведчиц случайно окажется поблизости и, привлеченная запахом меда, начнет его набирать.

Теперь можно считать игру выигранной и начать подготовку к опытам с уверенностью в том, что через несколько минут, кроме этой пчелы, у нашего столика окажутся десятки и даже сотни пчел. Если проследить, откуда прилетают эти пчелы, окажется, что все они, почти без исключения, принадлежат к той семье, что и первая обнаружившая источник взятка пчела. Итак, создается впечатление, что пчела каким-то образом сообщила дома, в улье, о богатой находке и привела к ней других пчел.

Нам бы очень хотелось узнать,

каким образом она это сделала. Чтобы выяснить это, есть только один способ: посмотреть, что делает возвратившаяся домой пчела и как ведут себя по отношению к ней другие пчелы. В обычном улье этого не увидишь, придется воспользоваться наблюдательным ульем.

Выставим рядом с ульем кормушку. Пометим первую прилетевшую на нее пчелу, чтобы потом ее можно было узнать среди других пчел в улье и не потерять из виду. Вот она входит в леток, бежит вверх по сотам и затем оказывается где-нибудь среди своих ульевых подруг. Она отрыгивает из зобика собранный ею мед, появляющийся из ее ротового отверстия в виде блестящей капли, которая тотчас всасывается двумя или тремя ее подругами, протягивающими к ней хоботки (рис. 74).

Рис. 74. Возвратившаяся домой сборщица (на рисунке слева внизу) раздает нектар трем другим пчелам.

Они берут на себя заботу о его дальнейшем использовании и, смотря по обстоятельствам, либо кормят им своих голодных сограждан, либо заполняют медом ячейки, одним словом — занимаются внутренними делами, в которые сама сборщица не вникает.

А между тем на соте разыгрывается представление, достойное пера прославлявших пчел великих поэтов. Но им оно еще не было известно, и поэтому читателю придется удовольствоваться его прозаическим описанием.

Круговой танец как средство взаимопонимания.

Освободившись от груза, сборщица начинает своего рода круговой танец. Она бежит быстрыми, семенящими шагами по тому месту сота, где только что находилась, стремительно поворачиваясь то вправо, то влево, и, постоянно меняя таким образом направление, описывает один или два круга.

Этот танец происходит в самой гуще пчел и особенно примечателен и интересен тем, что в него вовлекаются и окружающие танцовщицу пчелы. Те из них, которые находятся ближе других к танцовщице, семенят за ней и, вытянув усики, стараются коснуться ими ее брюшка. Они повторяют все повороты танцовщицы, так что она в своих стремительных движениях как бы тащит за собой целый хвост других пчел (рис. 75).

Рис. 75. Круговой танец сборщицы нектара на соте. За танцовщицей следуют три семенящие за ней пчелы, которые принимают информацию.

Это кружение может продолжаться несколько секунд, полминуты или целую минуту. Затем танцовщица внезапно прекращает его, освобождается от свиты, часто еще на другом или третьем месте сота отрыгивает капельку меда — и снова начинает такой же танец. Закончив его, она спешит к летку и снова летит к кормушке, чтобы принести новую ношу. При каждом возвращении домой представление на сотах повторяется.

В обычных условиях пчела танцует в темноте пчелиного улья. Следовательно, видеть танцовщицу ее товарищи по улью не могут. И если они могут заметить ее движения и повторять за ней все повороты, то руководствуются при этом исключительно своими осязательными и обонятельными восприятиями.

Что должен означать этот круговой танец? Очевидно, он сильно возбуждает ближайших к танцовщице ульевых пчел. Пристально наблюдая за той или иной пчелой из свиты танцовщицы, можно увидеть, как она начинает готовиться к полету, слегка чистится, а затем пробирается к летку и покидает улей. Спустя некоторое время вслед за первой пчелой на кормушке появляются новые пчелы. Вернувшись домой нагруженными, они тоже танцуют, и чем больше танцовщиц, тем больше новичков прилетает на место кормления. Не приходится сомневаться в том, что существует взаимосвязь между этими явлениями. Танец в улье оповещает пчел о том, что обнаружен богатый взяток. Но как находят пчелы то место, куда следует лететь за ним?

Прежде всего напрашивается предположение, что пчелы после окончания танца устремляются к летку вместе с танцовщицей и летят вслед за ней, когда она снова направляется к источнику корма. Однако тщательные исследования показывают, что это не совсем так. Новички, по-видимому, не знают, где находится цель их поисков. Символические жесты кругового танца указывают им только, что источник корма следует искать вокруг улья, и именно так они и поступают. Убедиться в этом можно при помощи простого опыта. Покормим небольшую группу меченых пчел на столике, стоящем примерно в 10 метрах к югу от улья. Затем немного подальше от улья в южном, западном, северном и восточном направлениях расставим в траве кормушки. Через несколько минут после того, как сборщицы, возвратившиеся с южной кормушки, начали танцевать, новички из нашего улья появляются на всех кормушках.

Если спрятать корм от собирающих его пчел, они будут вести себя точно так же, как если бы вследствие неблагоприятной погоды прервался естественный взяток и самые обычные цветы перестали выделять нектар: пчелы остаются дома, танцы прекращаются. Теперь расставленные вокруг улья кормушки с медом могут часами и даже днями стоять в траве, не обнаруживаемые ни одной пчелой.

Это может показаться странным, потому что небольшое число пчел, помеченных на кормушке, — это не единственные сборщицы семьи. В то время как они летали к чашечке с сахарным сиропом, сотни и тысячи их подруг посещали различные цветы, собирая с них пыльцу и нектар. Когда мы прекращаем кормление пчел на искусственной кормушке, остальные пчелы продолжают сбор нектара. Почему же, вернувшись с цветочного взятка, они при помощи танца не посылают своих подруг на его поиски во всех направлениях, а также и к кормушке? На это можно дать такой ответ: конечно, они посылали других пчел, если находили богатый источник взятка, но не к чашечке с сахарным сиропом, а к тем цветкам, которые они сами успешно использовали.

Биологическое значение цветочного запаха, рассмотренное с новой стороны.

Не стеклянная чашка, а цветы — естественные сосуды с кормом для пчел. Мы действуем сообразно с природой, если на выбранном нами месте кормления вместо наполненной сиропом стеклянной чашки выставим маленький букет цветов, например альпийских фиалок. Чтобы иметь возможность использовать любые цветы и не зависеть от количества выделяемого ими в данный момент нектара, нанесем на каждый цветок по капле сиропа, который будем пополнять по мере выбирания его пчелами. Чтобы пчелы находили пищу в цветках и не могли собирать со стола случайно упавшие на него капли, поставим вазу с цветами в большое блюдо, наполненное водой (рис. 76). Помеченные пчелы, нашедшие богатый взяток в альпийских фиалках, танцуют на сотах.

Рис. 76. Альпийские фиалки в качестве кормушки для группы меченых пчел.

Поставим где-нибудь в стороне в траву чашку с альпийскими фиалками, которые не обрызгивали сахарным сиропом, а рядом — чашку с другими цветами, например с флоксами (рис. 77).

Рис 77. Чашка с альпийскими фиалками и чашка с флоксами на лугу недалеко от кормушки, изображенной на рис. 76 Прилетевшие новички интересуются только альпийскими фиалками.

Сигнал танцовщиц действует безотказно, и вскоре повсюду появляются пчелы, мечущиеся в поисках по всему лугу. Они подлетают также и к чашкам с цветами, опускаются на альпийские фиалки и упорно копошатся в них, как будто не сомневаясь в том, что здесь-то они и найдут что-нибудь подходящее. Но мимо чашки с флоксами они пролетают, не проявляя к ним никакого интереса.

Рис. 78. Кормление меченых пчел на цветках флокса.

Теперь удалим с места кормления альпийские фиалки и заменим их флоксами, которые таким же образом обильно обрызгаем сахарным сиропом. Сборщицами оказываются те же самые пчелы, что и прежде, но они берут взяток уже не с альпийских фиалок, а с цветков флокса (рис. 78). На лугу все остается по-прежнему. Но уже через несколько минут картина меняется.

Интерес к альпийским фиалкам ослабевает, вновь прибывающие пчелы летят только на флоксы, более того, везде в соседних садах, где есть только флоксы, мы видим пчел, усердно посещающих их цветки, — любопытное зрелище для каждого, кто знает, что глубокие трубочки венчика этого растения доступны лишь длинному хоботку бабочек и что пчелы совершенно не в состоянии достать спрятанный в их глубине нектар. Именно поэтому обычно их никогда не видно на флоксах. Совершенно очевидно, что разыскивающим взяток пчелам танцовщицы сообщили, что им нужно искать и какие именно виды цветов дают богатый взяток! Успех этого опыта не зависит от того, используем ли мы в качестве источника корма цветки альпийской фиалки или флокса, горечавки или вики, чертополоха или лютика, бобов или иммортелей.

Целесообразность такого поведения пчел становится очевидной, как только мы представим себе естественные условия. Если пчелы-разведчицы находят какие-нибудь цветущие растения, они сообщают о своей находке, танцуя в улье. Мобилизованные ими пчелы устремляются именно к тому виду цветков, которые обильным выделением нектара вызвали танцы, и не тратят время на бесполезное отыскивание цветков без нектара. Объяснимо ли все это? Ведь невозможно допустить, чтобы в языке пчел имелись названия всех видов цветов.

И все же это так. «Язык цветов» раскрывается здесь удивительно просто, целесообразно и восхитительно. В то время, когда сборщица высасывает сладкий сок из цветка, ее тело пропитывается его ароматом. Возвратившись домой, она все еще благоухает ароматом этих цветов, когда кружится в танце. Ее ульевые подруги, следующие за ней и так оживленно обследующие ее усиками (органами обоняния), во время танца воспринимают этот запах, запечатлевают его в памяти и. руководствуются им, когда разыскивают взяток, обследуя окружающую местность.

Если вместо цветов использовать эфирные масла или искусственные ароматические вещества, связь, существующая между пчелами и запахом, станет еще более очевидной. Накормим меченых пчел сиропом из стеклянной чашки, которая стоит на подставке, имеющей запах мяты. Возбужденные танцами, вылетевшие из улья новички вьются вокруг всех попадающихся им на глаза предметов, получивших этот запах после нанесения на них небольших количеств мятного масла. На другие запахи они не обращают внимания. Но стоит только переменить ароматическое вещество, нанесенное на подставку, как с переменой предлагаемого запаха изменится и цель пчелиных поисков.

Однако первоначальным вариантом опыта, который мы принимаем за исходный, предусматривается кормление пчел на чашечке без запаха. В этом случае свита танцовщицы не может обнаружить какого-либо исходящего от нее специфического запаха. Но даже и теперь они вылетают из улья, зная, что все душистые цветы, встречающиеся на их пути, не заслуживают внимания и нет необходимости терять время на их посещение.

Ботаники прошлых столетий видели в запахе цветов только средство для привлечения насекомых, разыскивающих пищу. Но для пчел запах, кроме того, служит опознавательным знаком, позволяющим им с уверенностью отличать цветки, на которых они уже побывали, от других, имеющих сходную окраску. Эта способность пчел — необходимая предпосылка их цветочного постоянства. Однако значение запаха заключается не только в этом. Подобно точным выражениям словесного языка, принесенный домой специфический запах просто и ясно сообщает пчелам в улье цель их поисковых полетов, к которым их побуждает танец.

Как пчелы приносят домой запах цветов.

Не очень внимательный наблюдатель склонен считать, что многие цветы не имеют запаха. Еще издали бросается в глаза яркая окраска желтого лютика, голубого ластовника, красных бобов, но букеты из этих цветов не наполняют комнату ароматом. И все же тот, чье обоняние не притупилось от чрезмерного курения, может обнаружить нежный, свойственный каждому виду запах. Для этого достаточно собрать десяток таких цветков вместе и поднести их к носу.

Среди насекомо опыляемых растений редким исключением являются такие, цветки которых полностью лишены запаха. К ним относятся брусника и дикий виноград. И действительно, при мобилизации на эти цветки у пчел в улье, как и следовало ожидать, не возникает никакого представления о цели поискового полета. Удивительно только, что даже самого слабого, едва ощутимого для нас цветочного запаха достаточно, чтобы пчелы в улье могли узнать, откуда прилетела танцовщица. Каким образом удается танцовщице доносить до дома тонкий запах цветов, на которых она побывала?

Отчасти это можно объяснить тем, что ароматические вещества удерживаются на теле пчелы лучше, чем, например, на стекле, металле, бумаге, вате или даже на теле других насекомых. Человек может это проверить при помощи собственного обоняния. Еще нагляднее это можно показать, если надрессировать пчел на какой-нибудь цветочный запах, а затем предложить им на выбор положенные рядом тела пчел и другие предметы, которые пропитывались цветочным запахом в закрытых сосудах и после этого некоторое время проветривались. Ни на одном другом объекте невозможно так долго распознавать запах и ни один из них так упорно не посещают дрессированные пчелы, как тело пчелы. Ее внешний покров, по-видимому приспособлен природой к тому, чтобы впитывать ароматы цветов.

Но к сказанному необходимо добавить, что выделяющийся у основания цветка нектар, хранится в его душистой чашечке и поэтому приобретает специфический запах цветка. Взявшая его сборщица несет домой в своем медовом зобике вместе с нектаром пробу аромата, с которым она знакомит других пчел, скармливая им принесенную каплю нектара. Среди этих пчел есть а такие, которые при танце следуют за ней и, получив из ее рта душистый пароль, вылетают на поиски.

Рис. 79. Через узкую щель пчела набирает в медовый зобик сироп с запахом флокса, в то время как ее тело пропитывается запахом цикламена. Мв — миска с водой, закрытая сеткой.

Было бы очень интересно узнать, какой запах действеннее – тот, которым «надушена» пчела, или принесенный в медовом зобике? Это можно узнать, если поставить оба запаха в условия соревнования. Нанесем на цветки флокса капли сахарного сиропа и оставим их примерно на час, чтобы они пропитались запахом цветка. Затем дадим возможность нескольким пчелам, находящимся на цветках цикламена, через узкую щель брать из склянки сахарный сироп с запахом флокса (рис. 79). Во время танцев дома от их внешнего покрова будет исходить запах цикламена, а от раздаваемого ими сиропа – запах флокса.

Чтобы увидеть результат, пронаблюдаем за чашечками с цветками флокса и цикламена, поставленными в траве поблизости от кормушки. Обе чашки посещаются новичками. Но запах, принесенный в зобике, выигрывает соревнование в том случае, когда источник корма находится на значительном расстоянии от улья.

Опыт был повторен в условиях, когда расстояние между местом кормления и ульем составляло 600 метров. При дальних полетах тело пчелы проветривается сильнее и удерживаемый внешним покровом запах заметно теряет свою интенсивность. Вот почему мобилизованные новички руководствуются в своих поисках почти исключительно цветочным запахом нектара, доставленного в медовом зобике.

Таким образом мы узнаем, какое биологическое значение имеет воспринявший запах цветков нектар, доставленный пчелами домой в медовых зобиках, как в хорошо закупоренных флакончиках.

Регулирование спроса и предложения.

Танцы пчел приобретают свой полный биологический смысл только при таких обстоятельствах, когда они возникают под влиянием обильного взятка. При слабом взятке большая мобилизация невыгодна для семьи и танцев не происходит.

Если срезать несколько цветущих веток, например акации, поставить их в сосуд с водой и защитить от насекомых, то в течение нескольких часов в цветках скопится много нектара. Теперь предложим этот букет группе пчел, которые до этого летали за сахарным сиропом на кормушку. Потребуется небольшая уловка, чтобы заставить их, не теряя времени, переключиться на посещение нового для них источника корма. Как только это произойдет, они начнут использовать естественный богатый источник взятка и быстро получат подкрепление в результате мобилизационных танцев.

Но вскоре пчел станет так много, что они быстрее собирают и уносят нектар, чем он снова накапливается в цветочных чашечках. Вследствие излишка пчел взяток становится более скудным. И, хотя сбор продолжается с неослабевающим упорством, танцы прекращаются и группа пчел-сборщиц не получает нового пополнения из родного улья.

Наряду с количеством степень «сладости» выделяемого нектара имеет также решающее значение для продуктивности взятка. Если в стакан с водой добавлять один кусок сахара за другим, то в конце концов сахар перестанет растворяться даже при продолжительном помешивании и в виде осадка опустится на дно стакана. Такой густой, «насыщенный» раствор сахара содержит столько сладкого вещества, сколько вода вообще может принять. Нектар некоторых цветков как раз и является таким насыщенным раствором. В этом случае его, конечно, стоит набирать как можно больше — сколько может войти в зобик — и мобилизовать на эту работу все силы семьи.

В цветках других растений в это же самое время образуется жидкий, содержащий мало сахара нектар. При равном количестве жидкости в зобиках пчелы доставляют домой гораздо меньше сахара. Мобилизовывать сборщиц для использования этой находки так же энергично, как и в первом случае, нецелесообразно, и в действительности этого не происходит. Для того чтобы танцы пчел были оживленными и продолжительными, сахарный раствор должен не только выделяться в изобилии, но и быть очень сладким. Чем менее он сладок, тем более вялыми будут танцы, а чем слабее танец, тем незначительнее его вербующая сила. Если содержание сахара в нектаре снизится до определенного уровня, танцы прекратятся даже в том случае, если нектар выделяется в изобилии.

Таким несложным способом регулируется мобилизация пчел-сборщиц в зависимости от продуктивности источника взятка.

При одновременном цветении многих видов растений сильнее всего посещаются те из них, цветки которых производят больше, чем другие, более сладкого нектара. Пчелы, разыскавшие такие цветки, танцуют оживленнее, чем те, которые в это же время обнаружили менее богатые источники взятка.

Специфический запах, приносимый домой пчелами-танцовщицами, определяет правильный выбор степени мобилизации сил семьи. С предельной ясностью, например, дается понять, что сегодня, судя по запаху, больше всего нектара удастся добыть в цветках сливы. Таким образом, в медовые кладовые пчел вливается нектарный поток в основном из источника, больше всего заслуживающего внимания в данное время. Одновременно и цветки, выделяющие наибольшее количество более сладкого нектара, лучше других посещаются пчелами и благодаря этому обеспечивают себя лучшим опылением и наиболее полным завязыванием семян.

«Флакончики с духами» на теле пчелы.

Рис. 80. Три пчелы у кормушки: пчела слева выпятила душистую железу, которая в виде узкого блестящего валика заметна недалеко от кончика брюшка (обозначена крестиком). У правой пчелы душистая железа закрыта.

Каждая рабочая пчела несет при себе готовый к употреблению «флакончик с духами», иначе говоря, маленькую парфюмерную фабрику. Она находится недалеко от кончика брюшка, в кожной складке, которая обычно загнута внутрь и поэтому не видна, но может произвольно выпячиваться в виде влажно блестящего валика (рис.80). Тогда в воздухе распространяется пахучее вещество, выделяемое крошечными железами, расположенными в этом кожном кармане. Его аромат, напоминающий запах мелиссы, ощутим и для нас; для пчел он более интенсивен и воспринимается за несколько метров как привлекающий запах.

Выше уже шла речь о том, как при «вилянии хвостиком» с помощью этого запаха одни пчелы указывают другим путь к летку. Сборщицы используют пахучий орган также и при посещении цветков, если взяток достаточно хорош и к нему желательно привлечь новые вспомогательные силы. Выделяя привлекающий запах, пчелы помогают отыскивать цель своим подругам, которых они подняли по тревоге танцами и заставили вылететь из улья.

В этом нетрудно убедиться с помощью соответствующего опыта. Поставим вблизи наблюдательного улья две чашки с сахарным сиропом и на каждой из них позволим собраться по десятку пчел. Они прилетают из одного и того же улья, но каждая группа «знает» только свою чашку.

Предложим теперь на одной чашке «хороший взяток» (сахарный сироп в изобилии), на другой— «скудный взяток» (промокательная бумага, смоченная сахарным сиропом таким образом, чтобы его можно было собрать лишь с трудом). Сборщицы, использующие богатый взяток, танцуют, другие — нет. К первой группе за одно и то же время присоединяется в десять раз больше новичков, чем ко второй. И это очень целесообразно. Как это происходит? Пчелы, находящиеся на соте, не могут знать, откуда прилетели танцовщицы, потому что цветочный запах не был придан ни одной из этих двух кормушек. Они обыскивают местность, не имея определенной цели. Но если они приблизятся к богатому источнику корма, то их притянет к нему привлекающий запах ранее прилетевших сюда сборщиц; в то же время они часто пролетают мимо кормушки, скудно снабженной сиропом, и не замечают ее.

Что это действительно так, показывает контрольный опыт: можно как бы закупорить пчелиный флакончик с духами, заклеив кожный мешочек, в котором он находится, тонким слоем шеллачной пленки. Теперь пчелы уже не смогут раскрыть пахучую складку. Это не мешает пчелам-сборщицам в их работе. Они даже не замечают этого и при богатом взятке танцуют так же оживленно, как и прежде.

Выставим на этот раз две чашки, наполненные сахарным сиропом. Обе группы пчел восторженно танцуют. Но та группа пчел, которые не могут издавать привлекающий запах, получают пополнение, составляющее лишь десятую часть от пополнения второй группы.

Такую же роль, как на кормушках, пахучий орган играет и при посещении пчелами цветков.

Виляющий танец сообщает расстояние до источника корма.

В течение многих лет опыты с кормушкой мы проводили только в непосредственной близости от улья. В районе улья новички быстро ориентировались и были многочисленны. Если контрольные чашки выставлялись на большем расстоянии, в то время как кормушка оставалась вблизи от улья, то новички прилетали на чашки тем позже и в тем меньшем числе, чем больше было расстояние. Это не вызывало удивления. Совершенно ясно, что мобилизованные пчелы прежде всего ищут корм поблизости от улья и, только если они ничего здесь не находят, радиус их полетов все более увеличивается.

Но однажды, когда кормушка была установлена на расстоянии многих сот метров от улья, рядом с ульем ее искали только немногие новички, тогда как район далеко отставленной кормушки облетывался значительной группой пчел. Это возбудило подозрение, что танец указывает также, насколько далеко следует лететь.

Если организовать опыт так, чтобы пронумерованные пчелы из наблюдательного улья собирали корм вблизи от него и одновременно другие меченые пчелы из той же семьи — на удаленной кормушке, то на сотах мы увидим поразительную картину: все пчелы, посещающие кормушки,. расположенные вблизи улья, танцуют круговой танец, а пчелы, прилетающие с дальних кормушек, танцуют виляющий танец. При этом пчела пробегает некоторое расстояние по прямой, возвращается, делает полукруг к исходной точке, снова бежит по прямой и описывает полукруг в другую сторону. Такой танец может продолжаться несколько минут на одном и том же месте (рис. 81).

Рис. 81. Виляющий танец.

Этот танец заметно отличается от кругового быстрыми виляющими движениями брюшка, которые производятся как раз во время прямолинейного пробега (виляющий пробег). Одновременно танцовщица издает шорох, воспринимаемый даже человеком, если вставить в ухо один конец пластмассового стетоскопа, а другой конец поднести к танцующей пчеле.

Рис. 82. Колебательные движения во время виляющего пробега, записанные акустически.

Производимые при этом звуки можно зарегистрировать при помощи микрофона. Колебания будут воспроизводиться не как длинный продолжительный тон, а как повторяющиеся очень короткие вибрационные толчки Д (рис.82).

Каждый отдельный вибрационный толчок длится ничтожную долю секунды (15/1000 секунды), такая же короткая пауза отделяет его от следующего. Частота колебаний отдельного тона составляет примерно 250 герц и соответствует частоте колебаний крыльев. Следовательно, эти свистящие шорохи производятся грудной мускулатурой крыльев, не сопровождаясь при этом настоящими ударами крыльев.

Рис. 83. Электромагнитная запись виляющих движений с наложенными на них вибрационными движениями. Изображенные над буквой а виляющие движения на рис. б воспроизведены в увеличенном виде. (По Г. Эшу.)

Приближенно в течение секунды следуют один за другим 30 таких вибрационных толчков. Эта частота воспринимается нашим слухом как скрипучий шум.

При помощи приклеенного к спинной части брюшка танцовщицы миниатюрного магнита можно записать эти колебания на электромагнитную пленку, причем виляющие движения брюшка записываются вместе с ними (рис. 83). Видно, что короткие вибрационные толчки независимо от виляющих движений перекрывают их, то есть они не связаны с определенной фазой виляющего движения.

Однако продолжительность звучания точно соответствует продолжительности виляющего пробега, следовательно, этот пробег «подчеркивается» не только виляющим движением, но и издаваемым одновременно звуком. Уже упоминалось, что пчелы хотя и не «слышат» колебания, передаваемые по воздуху, но очень чувствительны к вибрации вещества, на котором они находятся. Поэтому они могут воспринимать скрипучий шум танцовщицы, следуя за ней по соту. Виляющий танец, и особенно фаза прямолинейного пробега, с большим вниманием прослеживается следующими за танцовщицей пчелами.

Если стоящую близко от улья кормушку переставлять постепенно все дальше и дальше, то, когда расстояние достигнет 50—100 метров, круговые танцы сборщиц переходят в виляющие. Когда кормушка оказывается между 100 и 50 метрами, виляющие танцы сменяются круговыми. Круговой и виляющий танцы — различные выражения пчелиного языка, сообщающие, близко или далеко расположен источник взятка. Именно в этом смысле их и понимают пчелы в улье.

Одним только указанием «ближе 100 метров» или «дальше 100 метров» пчелам, которые должны вылететь и найти источник корма, была бы оказана слабая помощь, так как зона их лета простирается на многие километры во все стороны от родного улья. При постепенном перемещении кормушки до границы зоны их полета обнаруживается закономерное изменение виляющего танца, позволяющее пчелам и наблюдающему за ними исследователю получить более точное представление о расстоянии до источника взятка. При расстоянии 100 метров танцы становятся стремительными и повороты (см. рис. 81) быстро следуют один за другим. Чем значительнее расстояние, тем умереннее становится темп танца, тем медленнее следуют один за другим повороты, тем устойчивее и продолжительнее прямолинейный виляющий пробег.

Рис. 84. Кривая наглядно показывает, как замедляется темп танца с увеличением расстояния. Слева: число виляющих пробегов за 1/4 минуты; внизу: расстояние от улья до кормушки в километрах.

При помощи часов можно установить, что при удалении кормушки на 100 метров пчела делает за четверть минуты примерно от девяти до десяти прямолинейных пробегов во время танца, при расстоянии 500 метров — около шести пробегов, при расстояниях 1000 метров — от четырех до пяти пробегов, 5000 метров — два пробега и 10 000 метров — в среднем чуть больше одного пробега (рис. 84).

На столь удаленные участки пчелы летят только в том случае, если их туда очень сильно привлечь и если ближе к улыо они не могут найти ничего более существенного.

Многочисленные наблюдения показывают, что при этом сигнал, имеющий отношение к расстоянию, связан с продолжительностью виляющего пробега, «временем виляния», которое так выразительно подчеркивается виляющими, движениями и производимым звуком. Пчелы должны обладать тонким чувством времени, благодаря которому танцовщица, двигаясь в соответствующем ритме, способна информировать своих подруг так, чтобы они могли правильно понять и оценить эту информацию.

Действительно ли она способна к этому? Насколько точно придерживаются новички, вылетающие из улья, расстояния, указанного им при помощи виляющего танца? Чтобы узнать это, на определенном расстоянии от улья покормим несколько пронумерованных пчел сахарным сиропом, установив кормушку на подставке, имеющей слабый запах лаванды. Разложим такие же душистые приманки, но только без корма, на разных расстояниях от улья.

Пчелы-сборщицы танцуют на сотах и посылают своих подруг на поиски «ресторана», издающего запах лаванды. В одном таком опыте кормушка была установлена за 750 метров от улья, а ароматизированные пластины разложены в том же направлении на расстоянии 75, 200, 400, 700, 800, 1000, 1500, 2000 и 2500 метров от улья. Возле каждой из них находился наблюдатель, регистрировавший в течение 1,5 часа каждую прилетающую пчелу.

Рис. 85. Результат двух «ступенчатых опытов». В первом опыте (а) кормушка с несколькими пронумерованными пчелами находилась в 750 метрах от улья, во втором опыте (б) — в 2 километрах. Кривые показывают число новичков, появившихся на соответствующих наблюдательных пунктах.

На рис. 85, а приведено число новичков, которые появились на разных пластинах, а вычерченная кривая делает результат опыта более наглядным. В другом опыте кормушку ставили на расстоянии 10, 100, 400, 800, 1200, 1600, 1950, 2050, 2400, 3000, 4000 и 5000 метров от улья (рис. 85, б). Сверх ожидания мобилизованные пчелы строго следовали указаниям танца, часами упорно обыскивая район расположения кормушки.

Но откуда пчелы могут знать, на какое расстояние им нужно лететь? Некоторое представление о их способе измерения расстояния дают наблюдения, проведенные в ветреную погоду. Если при полете к кормушке пчелам приходится лететь против ветра, то по возвращении домой они показывают в танцах большее расстояние, чем в безветренную погоду, а при попутном ветре — меньшее.

Если в безветренную погоду им приходится лететь к месту сбора взятка круто в гору, то это сказывается на танцах так же, как удлинение расстояния, а полет вниз, — как его сокращение. Вероятно, мерилом определения ими расстояния служит энергия, затрачиваемая на полет к источнику взятка.

Виляющий танец указывает пчелам также и направление к источнику взятка.

Пчелиная семья получила бы мало пользы, узнав, что за 2 километра от улья цветет липа, если бы одновременно не давалось указаний о направлении, в котором ее нужно искать. Виляющий танец содержит и такое сообщение. Оно кроется в фигуре танца, а именно в направлении прямолинейного виляющего пробега.

Сообщая направление, пчелы пользуются двумя различными способами в зависимости от того, танцуют ли они, как обычно, на вертикальной поверхности сота в улье или на какой-либо горизонтальной поверхности, например на прилетной доске. Указание направления на горизонтальной поверхности следует рассматривать как исторически более старую форму. А так как она к тому же более понятна, с нее мы и начнем.

Вспомним о том, что солнцем пользуются как компасом.

Если при полете от улья к кормушке солнце находилось от сборщицы, например, впереди слева под углом 40°, то, вернувшись в улей, она в прямолинейном виляющем пробеге придерживается того же угла по отношению к солнцу и указывает таким образом прямо на кормушку (рис. 86). Семенящие за ней пчелы обращают внимание на то положение, которое она занимает по отношению к солнцу во время виляющего пробега. Благодаря этому при вылете из улья они принимают то же положение, что и сборщица, и избирают правильное направление к источнику корма.

Рис: 86. Указание направления по солнцу при танце на горизонтальной поверхности. Слева: Ну — наблюдательный улей; К — кормушка; —- направление полета к месту взятка. Справа: виляющий танец на горизонтальной поверхности.

Но происходит это только тогда, когда танцовщица видит солнце или по крайней мере голубое небо, танцуя, например, на прилетной доске, что нередко бывает в теплую погоду, когда приемщицы встречают возвращающихся сборщиц у входа в улей. Можно также вынуть один сот из улья и подержать его в горизонтальном положении под открытым небом.

Танцующих пчел не так легко привести в замешательство. Они указывают направление в ту сторону света, где брали взяток, и если вращать лежащий сот, как поворотный круг на железной дороге, то они, позволяя танцевальной площадке вращаться под их ногами, подобно стрелке компаса, продолжают указывать нужное направление. Но, если только небо будет закрыто от их глаз, наступит полная дезориентация и в танцах начнется путаница.

Внутри улья темно, неба не видно, а соты расположены вертикально. Все это не позволяет указывать направление тем путем, с которым мы только что познакомились. При этих обстоятельствах пчелы пользуются вторым, еще более замечательным способом. Принимая за основу угол между направлением, в котором они летели к кормушке, и прямой линией к солнцу, они сохраняют его в танце, используя при этом в качестве одной из составляющих направление силы тяжести.

Рис. 87. Указание направления по солнцу при танце на вертикальной поверхности сота. Слева показана ориентировка виляющего танца на вертикальном соте при данном положении кормушки.

При этом виляющий пробег вверх означает, что кормушка расположена от улья прямо по направлению к солнцу; виляющий пробег вниз говорит о противоположном направлении; пробег, например, под углом 60° влево от направления вверх указывает на то, что кормушка находится влево под углом 60° от прямого направления от улья к солнцу (рис. 87), и так далее. То, что новички благодаря тонкому восприятию направления силы тяжести узнают таким образом в темном улье, они используют затем при вылете применительно к направлению на солнце.

Рис. 88. Результаты «веерного» опыта. У — улей; К — кормушка. Маленькие квадратики обозначают выставленные душистые приманки без корма. Цифры показывают количество посетивших их новичков.

С помощью того же метода «ступенчатого опыта», который применялся при исследовании сообщения о расстоянии, можно выяснить, следуют ли мобилизованные пчелы полученным указаниям относительно полета в определенном направлении. В качестве примера на рис. 88 приведен результат одного такого опыта. На кормушке, находящейся за 250 метров от улья, брали корм несколько пронумерованных пчел.

Подставка кормушки имела запах. В 200 метрах от улья на равных расстояниях одна от другой, соответствующих углу 15°, были веерообразно размещены пластины с запахом. Приведенные данные показывают, сколько новичков было обнаружено во время полуторачасового опыта на наблюдательных пунктах. Лишь немногие из них отклонились от правильного пути.

В тропиках дважды в году солнце в полдень стоит в зените, то есть не находится ни в какой определенной стране света, и определить направление к цели по местонахождению солнца в отношении стран света невозможно. Как же поступают в этом случае пчелы? Они решили эту проблему поразительно просто: остаются дома. Как только солнце приблизится к зениту, пчелы устраивают себе обеденный перерыв даже в те дни, когда тропическая жара в полдень не настолько велика, чтобы нельзя было использовать имеющийся в природе хороший взяток.

Только путем особого вмешательства их можно заставать посещать кормушку и в эти часы, но в таком случае, возвратившись домой, сборщицы танцуют беспорядочно, делая прямой пробег во всех направлениях. Этого и следовало ожидать, и это служит подтверждением их способности ориентироваться по солнцу.

Неожиданно оказалось, что угол 2—3° от зенита уже вполне достаточен для того, чтобы пчелы могли определить направление по положению солнца и правильно передавать его в танце. Фасеточные глаза, укрепленные неподвижно на головной капсуле и состоящие из тысяч слегка наклоненных отдельных глазков, представляют собой удивительные приспособления для измерения даже таких небольших углов.

Рис. 89. Местность у горы Шафберг, где проводился опыт с полетом пчёл вокруг препятствия; X — местонахождение кормушки. Наблюдательный улей стоял по другую сторону гребня скалы, приблизительно на той же высоте.

В горах и крылатые существа не всегда прямым путем могут достигнуть цели. Какими жестами пользуются пчелы, чтобы указать своим товарищам окольный путь к источнику корма? В скалистой местности, в районе озера Вольфгангзее, имеется богатый выбор возможностей для изучения этого вопроса. Однажды наш наблюдательный улей был помещен на горе Шафберг за гребнем скалы, а кормушку, которую быстро накрыли вместе с находящимися на ней мечеными пчелами, перенесли вокруг края обрыва к месту, которое обозначено на рис. 89 звездочкой.

Рис. 90. План местности, где проводился опыт. У — улей с пчелами; К — кормушка; кружной путь, которым летали пчелы; прямой воздушный путь к кормушке.

Рис. 90 воспроизводит план местности, в которой проводился опыт, и расстояние от улья до кормушки. Сборщицы летали туда и обратно кружным путем, изображенным на чертеже в виде острого угла, но в танцах они не указывали направления, в котором фактически летели от улья; они также не принимали в расчет вторую сторону острого угла, описываемого ими при полете,— оба эти указания могли бы ввести в заблуждение их подруг.

Виляющий пробег танцовщиц показывал направление от улья к кормушке по воздушной прямой линии, по которой они никогда не летали. Только так могли они правильно направить своих подруг по улью к месту взятка. Мобилизованные пчелы искали в указанном направлении и, перелетев через препятствие, достигали цели. Познакомившись с источником взятка, они тоже нашли более легкий путь вокруг хребта. Поведение указывающих направление пчел было вполне целесообразным. Но то, что, проделав окольный путь, они оказались в состоянии построить действительное направление без транспортира, линейки и чертежной доски, — это относится, вероятно, к наиболее удивительному чуду из чудес, которыми так богата жизнь пчел.

Рис. 91. Опыт с указанием направления вверх. Ну — наблюдательный улей внутри радио башни. Кормушка установлена на платформе на верхушке башня.

Это невольно наводило на мысль, что для каждой все более трудной задачи пчелы обязательно находят решение. И все же однажды они не знали, как помочь себе. Улей находился за редкой металлической решеткой конструкций, внутри радио башни (рис. 91). Кормушка с помощью лебедки и привязанного к тросу кормового столика была помещена на верхушку башни, точно над летком родного улья. Выражение для понятия «вверх» пчелиным лексиконом не предусмотрено, так как в облаках цветы не растут.

Сборщицы, побывавшие на верхушке башни, не знали, как сообщить направление, и совершали круговые танцы, которые мобилизовали их подруг на поиски взятка на земле во все стороны луга, и ни одна из них не нашла пути к источнику взятка, находящемуся наверху. Когда кормушка была перенесена на луг на расстояние, соответствующее высоте башни, система, указывающая направление, стала функционировать безупречно.

Виляющий танец с его прямолинейным поступательным виляющим пробегом, а также круговой танец с его круговыми пробегами, по-видимому, с изумительной символической выразительностью призывают к действию: один — направляя вдаль, а другой,— к поискам вокруг родного улья. Благодаря хорошо отрегулированной системе те пчелы, которые должны лететь на далекое расстояние, получают точные указания о цели путешествия.

Но, когда мобилизуются и следуют указаниям танца сотни новичков, среди них часто находятся отдельные пчелы, которые действуют по-другому. Некоторые пчелы, присутствовавшие при круговых танцах, ищут взяток вдали, а наблюдавшие за виляющими танцами — вблизи улья или в неправильном направлении от него. Разве они не поняли языка пчел? Или это упрямцы, которые предпочитают сами выбирать дорогу?

Однако, рассмотрев явления, послужившие поводом для такого «неправильного» образа действий, в целом следует сделать вывод, что такие «оригиналы» могут быть весьма полезны. Если где-то цветет рапс, то хотя и хорошо было бы быстро послать туда множество пчел из улья, но не мешает также разузнать, не раскрылись ли в это же время бутоны цветков рапса и на другом поле. Этим оригиналам, которые не следуют схеме, мы обязаны тем, что все источники взятка в зоне лета пчелиной семьи быстро разыскиваются и используются.